Торрент Арина Веста - Сборник произведений [2010, FB2, RTF, 9 книг]

ЖИЗНЬ, КАК СКАЗКА!

С какого момента было бы правильнее и честнее начать своё жизнеописание? Наверно с того самого, когда по воле каких-то внешних и не вполне понятных сил, была запущена наша «биометрия» – с мига зачатия. Но «час зачатья я помню неточно!», хотя именно он по значимости равняется двум третям остальной жизни.

Казалось бы, о появлении человека на свет исчерпывающе говорит «свидетельство о рождении», но среди обстоятельств этого прихода есть и тайная генеалогия, не учтённая в метриках: дуновение чуда и воля небес. Единственное и неоспоримое чудо, сопутствовавшее мне с мига зачатия – это Великое Русское Слово: Слово-ОвО, Слово-Яйцо, Слово-зачинатель!

Доказательством такой удивительной генеалогии служит единственная запись в трудовой книжке моей мамы: «Корректор издательства «Молодая Гвардия». В те годы книги были единственной роскошью: русская и мировая классика, высокая поэзия и изысканный интеллектуализм шестидесятников, весь этот разноцветный пульсирующий поток проходил через маленькую корректорскую и нашу квартиру. Матушка читала корректуру по вечерам, прихватывала на выходные, а в декретном отпуске, так и вовсе не выпускала из рук. Так что мою первую инициацию Словом можно смело назвать внутриутробной…

Итак, моей мамой была русалка книжного моря, а отцом – повелитель молний!

В начале шестидесятых отец приехал покорять столицу с одним маленьким фанерным чемоданчиком в руках. Это немного, но в его буйных новгородских кудрях жил вольный ильменский ветер, а вокруг зрачков плескалась сине-зелёная озёрная глубь. Он и внешне был похож на былинного Садко Буслаева, во всяком случае таким я его вижу. Свою службу в московской милиции, отец начал, как оружейник. Он понимал оружие кожей и по шамански ублажал бога огня и металла – в свободное время продолжал кудесить, – был чеканщиком-любителем. Благодаря отцу, я тоже умею чеканить, и уверенно стреляю из боевого оружия.

Я родилась в 1963–м, через два года после полёта Юрия Гагарина, в месяц прободения космоса, когда золотой солнечный барашек острит свои упрямые рожки. В те годы космический миф уже стал реальностью, но ещё не утратил волшебной притягательности. Он волновал и наполнял людей невероятным энтузиазмом, так мой отец, во время знакомства с мамой на катке в Сокольниках, скромно заметил, что его зовут так же, как первого космонавта Земли. Эта энергия взлёта передалась многим детям космической эры, и в лучшем смысле мы – Дети Космоса.

С местом рождения мне тоже посчастливилось, я родилась в Москве – Городе Сосредоточенной Мудрости, как не без иронии называл его Иван Ефремов, автор «Туманности Андромеды» и «Часа быка» – любимых книг зарёванного детства и туманной юности. (До этого правда был «Буратино», которому я многим обязана). А дальше всё было непредсказуемо-волшебно. Родившись в мегаполисе, я выросла в заповедном лесу, точнее на лесном острове, прозванном Лосиным.

Я взрослела, но моя жизнь всё больше походила на детскую сказку, в смысле некоторых испытаний, которые посылаются «девке-семилетке». Отлучение от доброй: слишком доброй матери, и обучение в избушке у Бабы-Яги – необходимый этап проверки характера. В роли строгой посвятительницы оказалась бабушка по отцу, – бабушка Новгородская, таково было её семейное прозвище. Удивительная была старушка. Только теперь я понимаю, и могу сполна оценить её волшебное отшельничество. Она обитала в маленьком бревенчатом доме, крытым почернелой щепой, на краю деревни, на берегу тихой, неглубокой реки.

В тёмных чуланах этого дома царил запах сушёного укропа, яблок и таинственных снадобий, которых мне было запрещено касаться. Бабушка когда-то преподавала химию, но в душе была настоящим, неисправимым алхимиком. В её подвалах и кладовках, во тьме и прохладе что-то бродило, ухало, пускало пузыри и по временам взрывалось!

В свои немолодые годы Бабушка была наделена огромной силой: могла сама вырыть колодец и знала, как освятить его древней волшбой, однажды ночью при полной луне она отрубила голову чёрному петуху, и этот случай особенно запал в мою память. Что с того, что жертва в дальнейшем была принесена на алтарь сытости. Седая жрица с топориком в руках – слишком яркое воспоминание, чтобы нуждаться в объяснениях. Имя этой древней матери – Жизнь-Смерть-Жизнь, и эта космическая жизнь бурлила не только вокруг, но и внутри нашей избушки. Невесть откуда появлялись ещё мокрые, едва вылупившиеся цыплята, и клевали кашу с наших тарелок. В наш сад прилетали вещие птицы и стучали в окна избы, в поливальной яме на огороде били хвостами щуки, а собаки выли на луну, безошибочно предвещая человечий срок. Этот Вещий мир был в постоянном движении, как колесо небесной пряхи, и бабушкина избушка была настоящей мастерской Макоши. До самого чердака она была завалена разноцветными нитками и неоконченным вязанием: солнечными клубками, лунной пряжей, и снежным пухом. Бабушка научила меня всем возможным видам рукоделия, и прядению на прялке. Кроме того бабушка была «словесной», и её воспитательные беседы вполне могли бы образумить самого пропащего человека. До последнего дня она мечтала развести яблоневый сад. Это казалось так близко, так возможно, всего лишь дожить до весны, а там… Но свой главный сад она всё же вырастила.

Влияет ли на биографию человека, земля, где он получил первое откровение? В этом смысле Новгородчина – особый край: плотность памяти здесь равняется плотности пролитой крови. Вот к примеру наша деревенька. По местной легенде здесь останавливался Александр Ярославич, прозванный Невским. Он возвращался из тяжёлого похода, может быть невского, но скорее всего – чудского, и в его войске было много раненых. Здесь они лечили раны, и очищались от струпьев, отсюда и названия небольшого урочища и ручья – Струпинка. Чуть выше по реке Шелони стояло село с древним названием Белебицы – Великая битва, до сих пор там сохранилась церковь, где в начале войны присягал Гитлеру генерал Власов. Воистину на этой земле стояла печать славянского рока – шли века, и битвы наслаивались на битвы. Даже через тридцать лет после войны река вымывала пожелтелые кости, их было так много, что до сих пор я отказываюсь верить своей детской памяти. В реке вполне можно было выудить немецкий сапог с обломком голени или заржавленный остов «ППШ».

Но уроки истории закончились. Подошла пора экзаменов.

Накануне Московской Олимпиады я закончила школу, а через год одела узенький китель с погонами рядового милиции и коротенькую по тогдашней моде форменную юбочку.

По хорошо известной советской традиции выйти в люди мне опять же помог отец. В те годы он уже достиг некоторых чинов и положения на легендарной Петровке-38, но остался верен своим причудам. Достаточно сказать, что он единственный среди личного состава московского гарнизона носил густую лешачью бороду. Это сейчас импозантный полковник с холёной бородкой радует зрительниц детектива, а тогда для подобного пижонства нужен был особый повод, к примеру, – обезображенное лицо. Замечу, что с лицом у моего отца было всё в порядке, так же как и с его зерцалом – совестью. Из всего руководящего состава ГУВД Москвы тех лет, он один не был коммунистом. Случай совершенно невероятный, для брежневских времён. Возможно причиной такого нестандартного поведения было его новгородское упрямство, вошедшее в поговорку: «Упрям, как новгородец».

Оперативный штаб ГУВД стал для меня настоящей школой жизни. Именно там нежная тургеневская барышня узнала новые слова: «огнестрельное», «расчленёнка», «бытовуха» и множество других – народных. С молодым азартом я участвовала в раскрытии преступлений по горячим следам, но тяга к изящной словесности взяла свое. Вместо карьерного вуза, я поступила на литературный факультет педагогического. Жизнь шла своим чередом, всё как у людей: служба, семья, дети, но под обыденностью и внешним благополучием пробивалась к свету тайная страсть – зов Слова. К этому времени относятся первые попытки написать нечто осмысленное и внезапное обретение «красной нити» – клубочка Бабы-Яги.

Помните, как сказочный Иван-Царевич истоптал железные башмаки в поисках своей потерянной Премудрой Души? Он жертвует конём мирского успеха, и подвергает себя аскезе: голодом голодает, но спасает зайцев и щук. Он освобождает угнетённых пленников – свои собственные мысли и чаяния, и наконец встречает хранителя мудрости и традиций. В сказках эта встреча отмечена передачей красного клубка. Мне посчастливилось встретить настоящих хранителей волшебной русской традиции и учиться у них.

Совмещать Путь Красной Нити с довольно суровой и совсем не женской работой становилось всё труднее. Я подала рапорт на увольнение из доблестных рядов московской милиции, и в возрасте достаточно зрелом для любителя приключений, оказалась на пороге новой жизни, точнее за порогом: без особых планов, и без гражданской профессии. Мой учительский диплом устарел, а навыки выживания принадлежали области сельского труда. Ни дать ни взять, демобилизованный витязь на распутьи, точнее ратоборка-поляница – сидеть бы мне у печи, да печь калачи. Но Сказка, на то и сказка, что в ней всегда что-то случается. Помните, как неугомонны Дед и Баба в русских сказках? То Снегурочку слепят, то парня-Кремешка выведут в хлопочке. Нынешние бабушки и дедушки заметно помолодели, и в сорок лет многодетным родителям пора уже иметь внуков, но мы решили перечесть сказку с начала: так на свет появился ещё один ребёнок, в то время его старший брат служил срочную службу в десантных войсках, старшая сестра заканчивала институт, а младшая – школу. Жилось трудновато, но красная нить вела всё дальше: древняя славянская грамота, руны, узелковое письмо, санскрит и церковно-славянский, тайные вехи русской истории, истинный смысл сказок. А впереди, в тумане грядущего ждал Калинов мост – место фатального разделения Добра и Зла, роковая веха для всякого поединщика. Сидит за мостом Чудо-Юдо многоглавое, дразнит жалом, вызывает на бой. Для более глубокого понимания стратегии и тактики «многоглавого зла» понадобилось знакомство с философскими системами европейского масонства, алхимией, розенкрейцерством, с символизмом Каббалы и Таро. Постепенно я научилась различать и понимать тайные знаки, которыми вроде молочных чернил, помечены белые листы истории и культуры

. Это позволило сделать несколько открытий. Самая первая – книга «Буратино на ступенях масонского храма» была посвящена литературным шифровкам, и стала пробой пера. Спасибо тебе, Буратино! Крепко жму твою деревянную ладонь, но нам с тобой не по пути.

Говорят в древности у наших пращуров были особые башни-Вежи, построенные на горах и возвышенных местах. Если на границе земли появлялся враг; на них зажигали огонь, и так передавали эстафету, от вежи к веже, от дозорного к дозорному. Вежа-Вега и Веды-Веданье – близкие «по крови» слова.

Хранителем такой сторожевой вежи оказался Сергей Трофимович Алексеев, который одобрил мой первый роман «Алмазная Скрижаль». В его серии вышли ещё пять романов: «Язычник», «Зверь бездны», «Доля Ангелов», «Звезда Волхвов» и «Оракул». Уже написан роман «Хазарская охота», и каждая новая книга – это новый огонь сторожевой вежи: не спи русич, помни, ты – Воин Духа!

Арина Веста, 2008 год.

---

Сокровища Сергея Алексеева:

- 1. Алмазная скрижаль
- 2. Доля ангелов
- 3. Звезда волхвов
- 4. Зверь Бездны
- 5. Оракул
- 6. Язычник

Современная проза, Эзотерика:

Амальгама власти, или Откровения анти-Мессинга

Ужасы и Мистика:
- Змееборец

Ужасы и Мистика, Детектив:
- Алмазная скрижаль [litres] (Переиздание 2010г.)

---